Борьба за Рим - Страница 58

Но вслед затем Иоганн ударил его мечом, взбежал на вершину башни и водрузил там византийский флаг. Внизу между тем гремели удары топоров. Ворота вскоре пали, и тысячи гуннов бросились в город. Улиарис с горстью своих готов бросился сюда, думая удержать врага, но, конечно, не мог ничего сделать и пал со всеми своими людьми. Гунны рассыпались по всему городу, грабя и убивая жителей.

— Где начальник города? — спросил Велизарий, как только въехал в город.

— Граф Улиарис убит, вот его меч, — ответил Иоганн.

— Я не о нем говорю, — нетерпеливо сказал Велизарий. — Где тот мальчишка? Тотила?

— Он во время перемирия выехал из Неаполя в замок Аврелия за помощью. Он должен тотчас возвратиться.

— Мы должны захватить его! Завлечь сюда в ловушку! — крикнул Велизарий. — Он для меня важнее Неаполя. Слушайте! Скорее долой наш флаг с башни, и выставьте снова готский. Пленных неаполитанцев вооружить и поставить на стены. Всякий, кто хотя бы взглядом предупредит его, — тотчас будет убит. Моим телохранителям дайте готское оружие. Я сам с тремястами солдат буду вблизи ворот. Когда он подъедет, впустите его и дайте проехать спокойно. Но как только он въедет, опустите за ним ворота. Я хочу взять его живым.

Иоганн стрелой бросился к Капуанским воротам, велел убрать трупы и уничтожить все следы грабежа и борьбы. Один громадного роста солдат взял труп Исаака и вынес его во двор, чтобы бросить в яму, которую уже рыли другие. Вдруг у ворот раздался нежный голос:

— Ради Бога, впустите меня! Я возьму только труп его. О, имейте уважение к его седине. О мой отец!

Это была Мирьям. Она возвращалась из церкви, когда гунны ворвались в город. Среди ужасов грабежа и убийств пробежала она к башне и увидела труп отца в руках солдата. Ей заградили было дорогу копьями, но она с силой отчаяния отстранила оружие и бросилась к трупу.

— Прочь, девочка! — грубым голосом крикнул Гарицо, громадный солдат, несший труп. — Не задерживай, мы должны скорее очистить дорогу.

Но Мирьям крепко охватила руками бледную голову старика.

— Пусти! — крикнул снова великан. — Его надо бросить в яму, где лежат другие трупы.

— О нет! нет! — кричала Мирьям, силясь вырвать труп.

— Женщина! Пусти! — и он поднял топор.

Но Марьям, не дрогнув, посмотрела ему в глаза, не выпуская из рук голову старика.

— Ты храбра, девушка! — сказал он, опуская топор. — И ты прекрасна, как лесная дева у нас в Льюсах. Чего ты хочешь?

— Если Бог моих отцов смягчил твое сердце, то помоги мне отнести труп в сад и положить его в гроб, который он сам приготовил. Там уже лежит моя мать, Сара, лицом к востоку. Туда положим и его.

— Хорошо, идем.

Гарицо нес труп, а она поддерживала голову отца. Пройдя несколько шагов, они подошли к могиле, покрытой большим камнем. Гарицо отвалил камень и опустил труп в могилу, лицом к востоку.

Молча, без слез смотрела Мирьям в могилу. Такой несчастной, такой одинокой чувствовала она себя теперь. Гарицо осторожно положил камень на место.

— Иди, — с состраданием сказал он ей.

— Куда? — беззвучно спросила Мирьям.

— А куда ты хочешь? — спросил Гарицо.

— Не знаю. Благодарю, — сказала Мирьям и, сняв с шеи амулет — золотую монету из иерусалимского рама, — протянула ее солдату. Но тот покачал головою.

— Нет, — сказал он и, взяв ее руку, положил ее себе на глаза. — Это принесет мне счастье в жизни. А теперь мне надо уйти. Мы должны поймать графа Тотилу. Прощай!

Имя Тотилы заставило Мирьям придти в себя. Один только взгляд бросила она еще на тихую могилу и быстро выбежала из садика к воротам. Она хотела выбежать на дорогу, за город. Но ворота были опущены, а подле стояли люди в готских шлемах и с готскими щитами.

— Едет, едет! — закричали вдруг эти люди. — Слышен топот лошадей… Эй девочка, назад!

Снаружи между тем раздался громкий голос Тотилы:

— Откройте ворота! Откройте! Впустите!

— Что это? — подозрительно спросил Торисмут, скакавший рядом с Тотилой. — В лагере врага и по дороге — точно все вымерли.

В эту минуту раздался звук рога со стены.

— Как отвратительно играет он!

— Это, верно, вельх, — ответил Тотила. — Должно быть, Улиарис вооружил вельхов.

— Откройте ворота! — снова закричал он.

Спускные ворота медленно поднялись. Тотила хотел уже въехать, как вдруг из ряда воинов выбежала женщина и бросилась прямо под ноги его лошади.

— Беги! Враги хотят поймать тебя в западню: город взят!

Тут она замолчала, потому что копье пронзило ей грудь.

— Мирьям! — в ужасе вскричал Тотила и дернул лошадь назад.

Торисмут, давно уже подозревавший истину, быстро перерезал мечом канат, на котором поднимались и опускались ворота, и те мгновенно опустились перед Тотилой.

Целый град стрел и копий понесся сверху. Но Тотила не двигался.

— Поднимите ворота! — кричал Иоганн.

— Мирьям! Мирьям! — с глубокой тоской повторял Тотила.

И она еще раз открыла глаза и взглянула на него с такой любовью, что он все понял.

— За тебя! — прошептала она. Тотила забыл и Неаполь, и смертельную опасность, в которой находился сам.

— Мирьям! — еще раз крикнул он, протягивая к ней обе руки.

Между тем ворота начали подниматься. Тут Торисмут схватил лошадь Тотилы за повод, повернул ее назад и слегка ударил. Вихрем помчалось благородное животное по дороге.

— Теперь догоняйте! — крикнул Торисмут, следуя за Тотилой.

С криком бросились воины Иоганна в погоню. Но уже стемнело, и они должны были возвратиться.